— И каков результат? — поинтересовалась Вера у сопровождающего ее сменного начальника цеха.
— Пока не очень, — слегка засмущался тот. — В сутки мы получаем всего лишь полтора килограмма пятипроцентного продукта…
— Но это тоже неплохо, не так ли?
— Это терпимо, а вот что нетерпимо, так это то, что завод нам аппараты поставляет с огромными задержками. Сама видишь: здесь стоит всего тысяча аппаратов, а ведь только в этом зале место распланировано на три тысячи!
— Знаешь что, Сереженька? Мне кажется — а стало быть так оно и есть на самом деле — что кое-кто у нас зажрался. Один аппарат стоит жалких восемнадцать тысяч рублей, у тебя тут вообще самый дорогой цех в стране, а может быть и в мире!
— Да понимаю я… только Виталий Григорьевич говорит, что ему нужно несколько тонн, или полтонны двадцатипятипроцентного.
— А второй цех?
— Для него пока получено только сто двадцать аппаратов, а у нас по технологии в каскаде ставится по двести пятьдесят. Ты бы там, на заводе, попинала кого нужно?
— Если бы был хоть малейший смысл, я бы их пинала с утра и до ночи — но ребята делают что могут. И инженеры там тоже ваньку не валяют, обещают к концу года скорость еще процентов на десять поднять. А это, как сам понимаешь…
— Понимаю, но все равно обидно.
— На обиженных воду возят. И потом сейчас особого смысла горячку пороть нет: сам подумай, вот дадут тебе еще две тысячи аппаратов — а кто на них работать будет?
— Ну, на третий ярус у нас персонал уже есть…
— А на второй ряд? У тебя все равно народу нет, а техникум выпустит хотя бы одну смену новых рабочих только в конце весны. Так что пока работай без суеты, а с Виталием Григорьевичем я сама поговорю. Выше головы мы все равно не прыгнем, так зачем он себе и вам нервы-то треплет?
— Старуха, а я тут вот о чем подумал: тут же потолки — метров двенадцать, можно аппараты не в три яруса ставить, а в пять…
— А тепло лишнее куда девать? И, мне кажется, тут тогда слишком шумно будет: даже сейчас это жужжание…
— А это не аппараты жужжат, они вообще бесшумные. Это как раз дефлекторы вентиляции жужжат, а жужжат потому, что рассчитаны на поток воздуха впятеро больший. Так что с теплом все нормально будет, но сейчас проводка для пяти тысяч аппаратов слабовата. Это я так, просто понудеть захотелось… но если ты выбьешь нам средства на еще одну линию электроснабжения…
— И на сколько там новых электростанций получится?
— Сейчас наверху у нас двадцать четыре мегаватта, наш цех уже отжирает пять…
— Ладно, не ной, следующей осенью Казачинскую ГЭС запустить обещают, ЛЭП оттуда всяко мимо вас пойдет… но запас мощности, ты прав, и здесь иметь не помешает. Я поговорю с ребятами в Ростове, попрошу у них сверх плана сделать пару генераторов на тридцать два мегаватта… Тихонов меня сожрёт.
— Лаврентий Палыч тебя у него изо рта выдернет, даже укусить не даст! Он к нам, кстати, приезжал недавно, очень хвалил.
— Вывод: нечего тебе нудеть, все отлично идет. У тебя как с диссертацией?
— Нормально, материал я уже набрал, а оформлять… вот вторую линию запустим — засяду за писанину. Только ты уж Александре Васильевне передай, что защищаться я буду не у нее на кафедре, нашу тематику приказом по НТК с химии поменяли на физику…
В Москву Вера вернулась тридцатого августа — и нашла у себя в квартире небольшой кабинетный рояль «Блютнер» и ситар, которому, судя по виду, было уже лет сто. А на столе, на самом видном месте, лежал черный скрипичный футляр, внутри которого лежала такая же черная скрипка на четыре четверти и записка, написанная — судя по почерку — Славой Бачуриным:
«Старуха, мы все просим тебя показать скрипку знающим людям, например в Консерватории. Наш мастер сказал, что у нее звук не хуже, чем у Страдивариуса, но у нас никто, кроме него, проверить-то это не может. К октябрю сделаем еще виолончель и альт, если тебе нужен — позвони, пришлем. И еще попробуем сделать три четверти и половинку, но не обещаю, что скоро»
А в ситар между струн была воткнута записка уже от Валентина Ильича: «Вернешься — сразу позвони»…
Звонку Валентин Ильич очень обрадовался:
— Привет, надеюсь хорошо отдохнула? Сразу насчет рояля: у нас еще есть Бехштейн, он поменьше, но музыканты говорят, что по звуку несколько хуже Блютнера. Но если этот тебе велик, то заменим…
— Нет, спасибо, меня размер устраивает.
— А насчет ситара этого… его посольские в Лондоне где-то купили, с самоучителем — но книжка, понятное дело, на английском. Тебе же всё равно, на каком языке?
— Ну, на санскрите я бы прочитать не смогла…
— Я про английский. Но если нужно, отдадим в бюро переводов.
— Не нужно. А скрипку…
— Это ребята с завода прислали, сказали, что ты ее тоже просила. Да, я заводу уже фонд зарплаты поднял, у них теперь еще и четыре скрипичных мастера работают… они сказали, что если тебе скрипка понравится, они до зимы просто новый цех откроют и народу наберут еще человек пятьдесят.
— Не мне если понравится, а скрипачам, они меня попросили скрипку в Консерватории показать.
— Да какая разница, они-то цех откроют по твоему указанию… но это неважно, я вообще-то по другому вопросу с тобой поговорить хотел: ты так в университете договорись как-нибудь чтобы тебя на лекциях подменили и скройся с глаз где-то на недельку-другую.
— Это почему?
— Это потому, что на днях тебя будет руководство ругать страшно. За что — не спрашивай, сам не знаю, но позвали меня разбирать персональное дело товарища Синицкой В. А. И явно не орден тебе собираются там вручить…
— А на когда пригласили?
— На следующий понедельник.
— Ясно, спасибо, учту. Но до понедельника еще прорва времени…
В пятницу Вера отправилась в консерваторию, но вовсе не затем, чтобы скрипку показывать. Однако даже после того, как она продемонстрировала свое удостоверение, никто не смог ей сказать, где можно найти пятикурсницу Надежду Новикову. Правда подтвердили, что такая восстановилась в консерватории после годичного перерыва, но вот по поводу того, где она сейчас находится, в канцелярии ответ дать не смогли. Хотя и «намекнули»:
— Скорее всего ее в общежитии искать нужно. Сейчас почти все студенты там: общежитие-то новое, надо обжиться… хотя бы вещи разложить.
— Понятно, а это где?
— В Лианозово, в студенческом городке, там для консерватории сразу три корпуса поставили! Это недалеко… то есть можно быстро туда доехать, сейчас расскажу как.
— Спасибо, я знаю.
На машине ехать в Лианозово Вера не захотела: все же дорожное движение в Москве оставляло желать лучшего. А вот метро от университета в Лианозово уже почти год ходило, и на нем ехать было быстро и удобно. Правда, в «этой жизни» Вере на метро прокатиться еще не удалось — но ведь надо когда-нибудь начинать!
Первое, что Вере в метро понравилось, было турникетами, в которые нужно было опускать специальные жетоны, продаваемые в кассах у входа. И понравились эти турникеты не потому, что они вызвали у нее какую-то ностальгию, а потому, что ребята из МВТУ, которым она озвучила идею этих турникетов, ее воплотили в реальное железо. Очень быстро и качественно воплотили. Как и идею эскалаторов, которые спустили девушку на станцию. А вот сама станция (под названием «Библиотека имени Ленина») Вере понравилась не очень. И тем, что она совершенно не походила на известную ей станцию из «прошлой жизни», и тем, что по Вериному мнению в станцию впихнули много лишнего. Газетные ларьки там явно были совершенно лишними, и целая стена с будками телефонов-автоматов станцию точно не украшала.
Зато вагоны как раз ностальгию вызвали: они были точно такими же, как в «старом» метро в тридцать пятом… почти такими же: все же стенки вагонов были отделаны не линкрустом, а пластиком с рисунком «под дерево». Под очень светлое дерево, а сиденья были не «дерматин на пружинах», а из полипропиленовой ворсистой ткани «под ковер» поверх пенорезины.