— А где будем эти карабины делать? В Коврове? В Туле? В Ижевске?
— Я же к ней не просто так ругаться шел: в Боготоле и Мариинске Тихонов два новых оружейных завода строит… уже почти выстроил. Эта зараза ему сказала, что заводы по распоряжению товарища Сталина строить нужно!
— А… а что Госплан говорит?
— Она опять за счет буржуйских денег их строит… Владимир Григорьевич, вы на полгодика в Боготол с десяток инженеров не пошлете производство побыстрее наладить? А Мариинский завод только к осени запустят, о нем уже ближе к концу лета думать будем. Но если вы успеете подготовить несколько инженеров для него…
Иосиф Виссарионович в последнее время часто приглашал в поездках на разные полигоны и заводы разработчиков новых образцов техники проехать с ним в машине. А уж не подвезти в комфортабельной машине все же немолодого оружейника было бы просто невежливо. К тому же теперь — после появления в его парке нового автомобиля — стало очень удобно даже в машине разговаривать на важные темы и даже принимать ответственные решения. Машина ехала исключительно плавно, в ней было довольно тихо, а непривычный вид…
Когда рабочие с ГАЗа привезли ему в подарок этот автомобиль, Сталин поначалу даже ездить на нем не хотел: не понравился ему «слишком уж простенько выглядящий лимузин». Но Лаврентий Павлович настоял, а после попытки покушения на Веру — просто уже приказал использовать именно эту машину:
— Врагов, как видишь, у нас много, и они теперь на что угодно готовы. А эту машину даже пушка не возьмет! Так что ездить будешь в ней только. И не только ты…
С пушкой было понятно: та же плавность хода объяснялась в том числе и тем, что весила машина чуть больше семи тонн. Такие же машины теперь были изготовлены для большинства членов ЦК и высших руководителей государства — хотя и не для всех, однако даже наркомам такие же, только немного поменьше, автомобили или были уже сделаны, или «находились в производстве». Ну, почти такие же: Лаврентий Павлович не стал заострять внимание Сталина на том, что конкретно его лимузин имел кузов из шестнадцатимиллиметрового титанового листа, а обивка салона была сделана из шести слоев арамидной ткани. Не потому заострять не стал, что другим такого не досталось, а потому, что именно этот кузов обошелся НТК дороже целой эскадрильи бомбардировщиков. А уж про то, что лимузин сделали на основе корявого Вериного рисунка с изображением «Мерседеса-Пульмана», он вообще не знал…
Вера, когда товарищ Берия задал ей уже традиционный вопрос «зачем», объяснила появление этого кузова просто:
— Это сейчас титан такой дорогой, а вот будет у нас много электричества — так и самолеты бронированные, например штурмовики, можно будет из него делать. Но чтобы их делать, нужно с титаном работать уже уметь — вот ребята и тренируются. А если попутно они и защиту руководителей государства от врагов обеспечат…
Мотор в машине был тоже не самый простой, но все же уже не «уникальный»: шестицилиндровая «половинка» авиадвигателя (ГАЗовская, а не Микулинская) выдавала двести шестьдесят сил и могла семитонный лимузин разогнать километров до ста двадцати. Этот мотор ГАЗовцы сделали гораздо более «плоским», разведя цилиндры на сто двадцать градусов, так что он прекрасно под довольно низкий капот вписался. А второй («аварийный») четырехцилиндровый оппозитник, стоящий в выступающем багажнике, мог при необходимости увести машину (например, из-под обстрела) со скоростью тоже за восемьдесят километров…
Да и вообще с моторами в СССР стало… странно. Разработкой авиационных моторов в стране занимался ЦИАМ, автомобильные и тракторные моторы разрабатывал НАТИ, но большинство тракторов и автомобилей в стране комплектовались двигателями, которые разрабатывались (и изготавливались большей частью) на предприятиях НТК. И даже самолеты: хотя большая часть самолетов военных использовала моторы ЦИАМовские, авиация гражданского назначения (и военно-транспортная) летала на моторах, разработанных в КБ ГАЗ. Да, моторы имели худшие характеристики по мощности и весу, но вот по надежности…
На сельскохозяйственных версиях поликарповского У-2 «осамолёчнный» мотор от хадсоновского грузовика требовалось каждую зиму подвергать «профилактическому ремонту», а моторы для Мясищевского «ВМ-12» (потому что «двенадцатиместный», как пояснила Старуха, этот индекс самолету и давшая) до этой «профилактики» нарабатывали свыше тысячи часов. Причем необходимость такой профилактики определялась по скорости выгорания масла — так что довольно часто моторы и по две тысячи часов прекрасно работали. ГАЗовские инженеры даже на свой «х-образный» мотор в тысячу восемьсот сил дали гарантию в две тысячи часов…
Правда, товарищ Микулин на такой же, но свой мотор, тоже уже гарантировал двести пятьдесят часов бесперебойной работы, а мощность у его версии этого же мотора приближалась в двум тысячам четыремстам силам — но для ГВФ мощность мотора была куда как менее важна, чем его ресурс…
В конце апреля Иосиф Виссарионович снова пригласил Веру к себе: у него появилось несколько довольно важных вопросов. Но начал он не с них:
— Чем вы сейчас занимаетесь, Вера Андреевна?
— Конкретно сейчас я изобретаю дешевые чернила для авторучек. Потому что ализариновые для них не годятся, а иностранные получаются слишком дорогими.
— То есть вы сейчас их стараетесь в СССР воспроизвести?
— Нет, я же сказала, что иностранные получаются слишком дорогими. Я придумала чернила попроще, не такие устойчивые и, возможно, менее яркие, что ли. Но гораздо, гораздо более дешевые. Вроде выходит, что флакон в семьдесят пять граммов будет стоить сорок копеек — это вместе с флаконом. Флаконы будут небьющиеся, полихлорвиниловые…
— Вы что только из этого хлорвинила не делаете!
— Из него много чего сделать можно, но и он разный все же. Трубы канализационные из перехлорированного полихлорвинила делаются… и флаконы из него было бы хорошо делать, но у нас острая нехватка соли и электричества. Да и простого… на строящемся заводе вообще предлагают пока чернила в стекло разливать.
— А вы считаете, что это плохо?
— В некотором смысле — да. Стеклянный флакон весит почти столько же, сколько и чернила в нем, так что придется возить вдвое больше грузов. Мелочь, конечно, просто таких мелочей столько набирается…
— Понимаю. А я вот что спросить хотел… у вас, потому что товарищ Тихонов мне какой-то невнятный ответ дал. Вы из каких средств сумели обеспечить постройку завода патронного в Синицком и двух уже заводов оружейных?
— Странно, я ему все подробно объяснила, и мне показалось, что он все понял.
— Слова-то понятны… мне он сказал, что вам все оборудование поставляет американская компания «Кодак», которой вы поставляете кинопленку. Очевидно, что он все же что-то напутал…
— А, вы про это? Ничего он не напутал. Я поставляю… СССР поставляет американцам не пленку, а только основу для пленки, полиэтилентерефталатную. А они со мной… с нашей страной станками и расплачиваются: я их предупредила, что мне нужны именно такие станки, и меня вообще не волнует, как они их нам доставят. А чтобы получить право поставлять мне запрещенные к экспорту в СССР станки, они еще подарили мне технологию изготовления пленок Техниколор. То есть лицензию подарили.
— За то, что вы такая красивая и умная подарили?
— Насчет красоты — не скажу, а вот за то, что умная — да. Мы им пленку поставляем по цене всего на десять процентов выше, чем они сами целлулоидную делали, но эта пленка не горит, втрое прочнее целлулоидной, от времени не становится хрупкой.
— А американцы сами не смогли такую сделать? Ведь если у них образцы пленки имеются…
— С лавсаном все просто: американцы уже его делать умеют. Но у них пленка получается прилично так желтоватой, даже коричневатой, и обходится раз в пять дороже той, что мы им поставляем. Все дело в технологии получения пластика — а янки еще лет десять не догадаются, как его правильно делать. А когда догадаются, то еще столько же времени будут думать, как сделать химические реакторы, которые в процессе работы не развалятся.